У заслуженной артистки Украины, блистательной нашей красавицы Валентины Губской завтра – день рождения. Праздновать она его будет исполнением главной роли в спектакле по пьесе Теннесси Уильямса «Стеклянный зверинец» в Одесском театре юного зрителя им. Ю. Олеши. Приходите, пусть осветит и вас Валентина Юрьевна своими сияющими глазами – сверхъестественно выделяющими ее среди всех актеров на сцене, кого бы ни играла: гадалку в пьесе по Тэффи, Бабу-Ягу или Волшебное Дерево в детской постановке, мать бедного студента в «Дядюшкином сне» Достоевского, саму, возможно, себя в моноспектакле «Монолог актрисы».
«Чем ты красишь? Что ты с ними делаешь?» — такие вопросы преследуют Валентину Юрьевну всю жизнь. Глаза магнетические, невероятные. Не зря московскому цыганскому театру «Ромен» Губскую «одалживал», как она сама говорит, полузакрытый «театр военного типа» для генералитета, в котором актриса служила после окончания ГИТИСа.
«Меня выменяли на 20 человек массовки для спектакля «Цыган», который шел у нас в Новомосковском театре. Режиссеру «Ромена» Семёну Баркану я понадобилась для роли Паломы в спектакль «Сын Мадонны» по пьесе Винченцо Вивиани. Даром что брюнеткой я никогда не была: оказывается, итальянские цыгане рыжие и голубоглазые! Текста у меня почти не было, но со сцены я не сходила», — рассказывает Валентина Юрьевна.
В актрисы она попала благодаря своему другу детства Николаю Губенко. «Пошла зарядить сифон на углу Жуковского и Пушкинской. Встречаю Колю. Я, говорит, завтра уезжаю в Москву поступать в театральный. Моя первая реакция была очень естественная: «А я?!» Вот так и поехали. Коля отпросил меня у бабушки, которая 68 лет отработала в Университете Мечникова и в мое будущее в науке верила не особо. Маму я видела редко: она была у меня главным инженером завода и домой залетала только по-быстрому перекусить. Я, уже тогда мастер спорта по художественной гимнастике, собиралась поступать в Пединститут на физвоспитание, так даже туда бабка была против меня отпускать: ты, говорит, еще за себя ответить не можешь – куда тебе за детей отвечать! Вот так и поехала в Москву», — смеется Губская.
На прослушиваниях в Щукинском театральном училище девушку сразу же заметила «вахтанговка» Вера Константиновна Львова, которая набирала курс. Хотя она и запинаясь прочитала басню «Мартышка и очки», а ничего «татьянинского» из «Евгения Онегина» вообще не помнила, фрагмент старухи Мерчуткиной из «Юбилея» Чехова (выученный ею еще для постановки в 4 классе школы!) Губская прочла так, что все 11 членов приемной комиссии просто лежали под столом с хохоту. «Кто вам сказал, что вы Мерчуткина?» — сквозь слезы смеха проговорила Львова. Отдышавшись, знаменитый педагог сказала, что Губская может пропустить три отборочных тура и прийти прямо на собеседование.
Да только на собеседовании Львовой не оказалось, как и никого из остальных педагогов, присутствовавших тогда на прослушивании: Москву «накрыл» грипп. Вместо них собеседование полновластно проводила народная артистка СССР Мансурова. «Оой, ты что, деточка, из Одессы? – был первый ее вопрос, когда она меня услышала. Я говорю: «А шо вам Одесса сделала?» Всей культуры моей хватило, чтобы защитить свой родной город. «Нет, деточка, мне тебя жалко. У тебя есть время, поезжай в Киев в институт Карпенко-Карого, тебя там схватят с руками и с ногами! С твоим акцентом ты никогда не будешь иметь то, что ты должна играть. У нас была Половикова, мама Вали Серовой, она никогда не играла, потому что у нее всегда был харьковский акцент. Это безумие рассчитывать, ты никогда не будешь в Щукинском училище. Конечно, на тебя смотрят и хватают. Но надо же рассмотреть глубже!»
Проходит год, мы в театре Вахтангова смотрим какую-то сдачу. В антракте гуляем, вдруг меня кто-то хвать за руку! «Деточка, куда ты делась?» Я говорю: Вера Константиновна, я в ГИТИСе. – «Мы ж тебя искали везде, мы же тебя все время искали! При чем тут она, это мой курс и Лени Шихматова. Так, все, ты переходишь ко мне». Я говорю «Нет, я уже у Дмитриева…» И уже от моего акцента ничего не осталось, потому что у меня музыкальный слух и я быстро впитывала, я уже акала на всю голову Москвой. Когда я встречала Львову, она мне всегда говорила: «Ты бессовестная, ты все потеряла в жизни, ты должна была быть у меня, я бы из тебя солнце сделала!» Но вот, мне должна была попасться тогда Мансурова…» — рассказала Валентина Юрьевна.
«Символом чистоты, женственности и жертвенности» назвал ее в газетном очерке знаменитый сталинский писатель Константин Симонов. Драматург Леонид Зорин на афише своей «Театральной фантазии» написал: «Примите мою искреннюю благодарность. Предельный экстаз!». Режиссер Николай Шейко также отметил актрису «за полную изящества и артистизма страстную и тонкую работу в незабываемом спектакле». В Москве Губскую боготворили. Даже на все спектакли труднодоступной Таганки ее пускали как к себе домой! А однажды, когда она пришла на спектакль «Пять рассказов Бабеля», вручили ей программку с автографами всех актеров и надписью: «Валентине Губской, прекрасной русской актрисе, в день посещения нашего спектакля. Валя! Приезжайте еще!»
В 26 лет Валентина Юрьевна получала в Новомосковском театре (с которым вдоль и поперек объездила Прибалтийский, Белорусский и Закавказский военные округи и добралась аж в Заполярье) 480 рублей в месяц. А потом, когда по состоянию здоровья дочери актрисе пришлось вернуться на юг, в родную Одессу, оклад уменьшился в три раза, до 170 рублей. «Помню, как принесла эти деньги домой и говорю мужу: Йонас – он у меня литовец, — у них такой маленький аванс! Только тогда до меня дошло, что это вся зарплата. А мы-то в Новомосковске у нашей директрисы Тюремновой получали такие деньги и думали, что нас обделяют», — вспоминает актриса.
Если в Москве она играла Нину в «Маскараде» у Юрия Завадского, то в ТЮЗе она начала с роли третьеклассницы. «Я никогда не отказалась ни от одной роли, — говорит Губская. – Мне надо было вытягивать ребенка». Между тем, как ее уговаривали вернуться в Москву! И Ермоловский театр, и имени Гоголя… «Я считалась актриса европейская, «западного типа», им такие часто нужны были в постановках. Режиссер Владимир Алексеевич Андреев меня очень любил и забирал к себе на «Сладкоголосую птицу юности»…
Однако Губская летала в Москву только смотреть спектакли. Ей звонили, что будет премьера, могут оставить билеты, и она садилась на самолет – билет стоил 27 рублей – и к началу была в Москве. А назад в Одессу добиралась ночью на почтовом самолете, по знакомству. «Еще и с летчиками ехали потом на Ланжерон в 2 часа ночи! Мне никто даже не верил, что я была на московской премьере – репетиции-то свои я не пропускала», — говорит Валентина Юрьевна.
Кстати, в Большом театре она была всего один раз, студенткой – и то, по счастливому стечению обстоятельств: они с подругой стояли под Малым театром в надежде попасть на «Агамемнона», и тут к ним подошел двухметровый денди в белом и сказал, что у него образовался лишний билет на премьеру «Кармен-сюиты» с Плисецкой. «Я себе представляю, как я на него смотрела, если моя подруга сказала: «Иди». Я даже ни о каком Большом театре и не мечтала – вот куда было билеты достать просто невозможно! Вышла со спектакля и даже не помню, что мне надо делать. Этот денди говорит мне: «Вы мне доставили такое удовольствие! Вас куда-нибудь подвезти?» А я, в полном тумане, машинально отвечаю: «Мне надо 2К». Он меня проводил до троллейбуса и на этом мы расстались, ничего от меня не хотел этот ангел, спустившийся с неба, только чтобы провести меня в Большой».
Одесса принесла не только здоровье дочери – замечательного режиссера Юлии Петрусевичюте– но и гибель мужа. «Они думали, что у него денег много, он шел, просто на Французском бульваре хорошо одетый человек – они его убили. По глупости. Нет, какие там 90-е, это было еще в советское время, в 1982 году. Высоцкий умер в 1980-м, а Ян в 82-м. Они очень дружили».
В 1995 году в одесском Русском театре поставили самый посещаемый, пожалуй, спектакль с Губской: «Я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть рано» по пьесе Эдуарда Радзинского. Грустную судьбу актрисы она играла вместе с Богданом Чуфусом. В общей сложности сыграли 110 спектаклей, а остальные доигрывали в Доме актера, пока он не закрылся.
В 1999 году главный режиссер-постановщик ТЮЗа Владимир Наумцев ставил «Грозу», и поскольку актриса Галина Осташевская, которую он планировал на роль Кабанихи, наотрез отказалась – «Я бытовая комедийная старуха, вон у вас есть Губская!» — Валентине Юрьевне, воспитанной военным театром отличнице послушания, пришлось играть сумасшедшую барыню. «Я себе вдохнула, что я хотела, и получился спектакль не про Катерину, а про Кабаниху. Феликс Кохрихт написал такое резюме: «Гроза» прошла мимо, и только Кабаниха в исполнении Губской это единственный луч света», — вспоминает актриса.
Среди прочих приятностей она хранит письмо от адмирала, который просто не представлял, что в Одессе такое увидит, и педантичным почерком, среди прочего на двух сторонах бумаги, вывел: «Вы актриса не нашего уровня, и очень жаль, что режиссеры в Одессе этого не понимают».
Валентина Юрьевна недавно написала собственную пьесу «про старую актрису с завихрениями»: «Если достану деньги, поставлю. Там она ходит на пробы, знакомится с режиссерами… И в один ужасный момент выслушивает от своей племянницы: «Что вы ходите на этих каблуках, хотя вам тяжело, вы не носите очков, хотя ничего не видите? Вы думаете, что вас увидят на сцене и скажут, ах, что мы теряем? Да вы уже старая, оставьте всех в покое! Тетя, вы ничего уже не можете». В ответ дерзкая племянница слышит: «Саре Бернар было 50 лет, когда она играла 18-летнюю Жанну Д’Арк. И весь Париж собрался поиздеваться. Но в итоге – ей поверили! Пойми, что актрисе хочется работать, даже если она уже прабабушка».
Дочь Валентины Юрьевны, Юлия Петрусевичюте, талантливый режиссер. Недавно она сделала спектакль по «Преступлению и наказанию» Достоевского (линия отношений Раскольникова со следователем), от которого, как ни странно, невозможно оторваться. Вообще-то Юлия бесподобный поэт; в подготовленной Валентиной Юрьевной программе «Монолог актрисы» много ее стихов. «Так ее аж типает, когда я читаю ее стихи. Они мудрые, глубокие… А Юля кричит мне: «Ритм, ритм!» Я ей отвечаю: «Смысл, смысл!»… Так и живем. Она любит все разработать сама. Вообще, она художник (кстати, старший, на 8 лет, брат Губской по матери — всемирно известный художник Эдуард Гороховский. – А.Ш.), но из-за того, что ее заразили стафилококковой пневмонией, она не смогла учиться в Суриковском институте, куда ее уже взяли. Врач, который ее вылечил, как узнал об этом, страшно меня наругал: «Я ее вытащил из трех клинических смертей, а ты отправляешь ее дышать этими красками!»… Одно время Юля играла со мной в «Стеклянном зверинце» — мою дочь. Но она играла домашнего деспота, а мне надо было другое, девочка с кудряшками, и мы рассорились. «Мало ли что тебе надо, я буду играть то, что надо играть», — уперлась она. Ну, дети!», — добродушно улыбается Губская.
Любовь, приправленная темпераментом – вот в какую атмосферу окунаешься, находясь рядом с ней. Казалось бы: сколько бед выпало на ее долю, а не закрылась, не обиделась на жизнь, не отказалась излучать свой свет!
Кредо Валентины Юрьевны перешло к ней от бабушек: «Никогда в жизни, как бы тебе плохо ни делали – не отвечай. Это все возвращается к тебе, запомни. Господь там разберется», — говорили мне бабки, даром что были членами партии с 1918 года. «Не хочешь хорошего делать – это некрасиво, конечно, но главное плохого не делай» — вот так меня учили. А Галка Осташевская, моя подружка вечная, говорила: не делай ни плохого, ни хорошего – ничего не делай, сиди как стена, и будет тебе хорошо. Но куда мне! Я со своей дурацкой энергией вечно куда-то пру».
«Стеклянный зверинец» был поставлен в ТЮЗе дважды: в 1986 году и в 2007-м. Валентина Юрьевна играла и в том, и в том. «Старый спектакль люди сейчас бы уже не смотрели. Мы сделали второй – я нашла деньги. Всегда были добрые люди, которые поддерживали, давали театру деньги и не оставляли в трудную минуту. — рассказала актриса. – К сожалению, многие из них уже ушли. Конкретно на «Зверинец» дали по тысяче долларов Робик Гулиев, Виктор Леонидович, хозяин 7 километра – он меня обожал, — Людочка Мороховская, Илья Пиковский и Шемякин из «Стальканата». Деньги легко приходили, и я никогда не задумывалась над тем, что это ж не всегда так бывает! Еще с нами всегда были директор Нового рынка Эдик Хачатрян и Виталий Оплачко из «Интерброкера». Очень помогал театру Одесский порт. Сейчас губернатором Одесской области, в ведении которой мы находимся, назначили Сергея Рафаиловича Гриневецкого – он всегда раньше участвовал в судьбе театра, и мы думаем, что и сейчас поможет».
Очень хвалит Валентина Юрьевна нынешнего директора и одновременно художественного руководителя (с 2017 года) Оксану Бурлай-Питерову, которая как актриса отдала сцене Одесского театра юного зрителя четверть века и даже сейчас задействована в очень многих постановках в этом качестве. «Она очень много работает, очень много делает, чтобы поднять театр. Ей оставили здание в жутком состоянии, она пытается довести его до ума. Вот сейчас до лета у нас должны сделать новую противопожарную систему. Оксана Николаевна старается и в производственном плане, и влила в коллектив мощную струю молодых и очень талантливых ребят. Сейчас много говорят о театре и много ходят на его представления – чему я очень рада!».
Подписывайтесь на наш Telegram-канал и Facebook