Прошло уже несколько дней с момента трагедии, но родственники военнослужащей, которая совершила самоубийство, выпрыгнув из окна, так и не нашли ответы на вопросы: почему это произошло и что стало причиной такого поступка.
Напомним, что 26 сентября полиция сообщила о самоубийстве женщины — она выпрыгнула из окна совместной кухни, расположенной на четвертом этаже общежития. Трагедия произошла в п.г.т. Черноморское Лиманского района. Как сообщила полиция, со слов ее знакомых, последнее время женщина находилась в подавленном состоянии.
В тот же день — в день трагедии — в сети появилось заявление от ОО «Женское ветеринарное движение», в котором, ссылаясь на заявления родственников, представители движения поставили под сомнение версию самоубийства:
«В разговоре сестра нам рассказала, что Таня жаловалась последние 2 недели на условия в воинской части, где проходила службу, на психологическое давление. Единственное, что известно, — условия поступка самоубийства: выпрыгнула из окна комнаты общежития, на шее был электрический удлинитель, уличная грязь с подошвы обуви в комнате», — сообщили в общественной организации.
Следующим шагом было официальное заявление воинской части, где работала Татьяна:
«Официальное заявление командования 28 ОМБр.
Выражаем искренние соболезнования семье старшего солдата Варавы Татьяны Николаевны, трагически погибшей 26 сентября 2020. Судмедэкспертизой установлена причина гибели: умышленное самоповреждение путем прыжка с высоты.
Как недавно стало известно, возможной причиной самоубийства могло стать уголовное производство по предыдущему месту работы в ОАО «Ощадбанк» по статьям 190 ч. 4, ст. 358 ч.ч. 3,4 ст. 362 ч.3, ст. 200 ч.2, в котором погибшая проходила как свидетель. В ходе расследования 09.04.2020 старшего солдата Вараву Т.М. переквалифицировали из статуса свидетеля в статус подозреваемого», — написано в сообщении.
Дочь Татьяны Людмила в беседе с журналистом нашего издания заявила, что категорически против такой версии, то есть не согласна с тем, что причиной ее самоубийства мог стать суд. И объяснила почему:
«Вопрос с судом, о котором много говорят — это тоже не повод. Она по этому поводу не переживала, потому что у нее был адвокат, который заверил, что будет все хорошо. У нее было волнение только в начале, когда она только узнала, что ее перевели из статуса свидетеля в статус подозреваемой, но это было еще в феврале этого года».
Людмила рассказала о последних днях жизни Татьяны и своих предположениях:
«Причин, которые бы побудили ее совершить самоубийство — не было, по крайней мере мне об этих причинах не известно. Я знала только о планах, которые она строила на будущее. Никто из ее близких, знакомых не верят в то, что она это сделала просто так. Все склоняются к той мысли, что была веская причина, которая не касалась ни меня, ни близких, а скорее нашей безопасности».
-В чем выражалась ее обеспокоенность?
-Обеспокоенность ее выражалась в том…. Мы с ней очень тесно общались и она знала все о моих проблемах. У меня последнее время проблем не было ни со здоровьем, ни с работой, ни в личной жизни. Мы с ней общались в четверг вечером, у нее все было нормально, у нее были планы приехать в октябре в ее родной город. А в пятницу у нее совершено изменилась манера разговора — появилась тревога в голосе. С самого утра она начала мне звонить и спрашивать как у меня дела, все ли у меня нормально. Она была чем-то встревожена, но ни разу не ответила на мой вопрос: что же случилось?
Со слов Людмилы, мать попросила ее звонить каждые полчаса и сообщать как у нее дела. Татьяна звонила своим родственникам — сестре, брату, отцу и тоже задавала те же вопросы, то есть, все ли у них хорошо. И это не был простой интерес. На встречные вопросы Татьяна не отвечала, хотя ранее всегда объясняла, например, если она устала на работе или у нее плохое настроение. Людмила просила ее объяснить, что происходит, а если она не хочет говорить, то написать сообщение, но она так и не объяснила и всячески уходила от ответа. Таким же образом она вела себя и с остальными, как узнала Людмила позже. Сослуживцы у нее спрашивали, что произошло, потому что они тоже заметили странное состояние Татьяны, но она как будто хотела что-то сказать, но замолкала.
Как рассказывает Людмила, был один момент, после которого, по ее мнению, все и началось:
«Были нюансы, которые рассказывали сослуживцы. По их словам, после одного из телефонных звонков она просто изменилась в лице. Но кто ей позвонил и что ей сказали, нам на данный момент не известно. Потому что телефон ее находится в полиции у следователя. Я так понимаю, что они этот момент будут уточнять».
Со слов Людмилы, странным в поведении ее мамы был тот факт, что она не хотела возвращаться в общежитие. Она искала, где можно переночевать, звонила знакомым. Хотела собрать вещи и уйти из общежития. Когда родственники забирали вещи из общежития, они уже были частично собраны. И собраны не для того, чтобы съездить к кому-то в гости, а для переезда — была упакована мультиварка, обогреватель.
Еще одни странный момент, который отмечает Людмила из разговора с матерью — она рассказывала про какую-то «разведку», что ее взяли в разведку. Хотя, когда Людмила об этом спросила у начальника матери, то он заверил, что это не соответствует действительности. Начальник подтвердил, что ее повысили в должности и последние дни она проходила комиссию и собирала документы. Со слов Людмилы, ее мать собиралась уже в третий раз ехать в зону боевых действий.
Один из очередных звонков Татьяны своей дочери был под вечер в пятницу и она разговаривала спокойно, но были определенные моменты. Фрагмент разговора Татьяны и Людмилы:
—Я подумала в какой-то момент, что я больше не жилец. Что больше жить не буду, что мне приходит какой-то конец, — Татьяна.
-С чем это связано?
-Не важно. Забудь. Прости, что я тебя напугала, я точно знаю, что у тебя все хорошо. Все у меня хорошо, меня назначили.
Со слов Людмилы, после этих слов она успокоилась и поздравила маму с назначением. Но позже был очередной звонок от матери и она сказала, что ее уволили. Людмила в недоумении, ведь буквально несколько часов назад, мать говорила, что ее назначили на новую должность. Далее мать заверила, что она просто пошутила, но затем сказала, что проходила комиссию и по состоянию здоровья дальше не может работать, поскольку у нее проблемы с сердцем и она собирается переехать в родной город обратно. В очередном разговоре, поздно ночью, она сказала, что взяла отпуск и собирается навестить дочь в Харькове.
Как уверяет Людмила, у Татьяны ранее не было проблем с психическим здоровьем. Во время прохождения комиссии, она была у психолога и психолог подтвердил ее стабильное психологические состояние. Со слов Людмилы, на работе Татьяна была ценным сотрудником, поскольку была хорошим специалистом, трудолюбивой — выполняла поставленные задачи вовремя даже, если нужно было задержаться на работе. Незадолго до гибели Татьяны, в части проходила финансовая проверка, во время которой Татьяна сильно уставала — нужно было обработать большой объем информации. На вопрос журналиста, были ли все-таки проблемы у Татьяны на службе, Людмила ответила следующим образом:
«О каких-то проблемах на службе она не рассказывала, но она мне неоднократно говорила, что так как она служит в военной части, то ее телефон могут прослушивать, поэтому даже если бы и были проблемы, то она бы со мной не поделилась по телефону с точки зрения моей безопасности.
Она последнее время много времени проводила на работе. У них была какая-то проверка и очень уставала эти дни. Могла ли она что-то узнать кроме того, что ей было позволено? Может быть и могла. Об этом она мне не говорила. Начальник рассказывал, что за время проверки она очень большой объем финансовой информации обработала. Могла ли она о чем-то узнать или нет? Неизвестно. Она мне об этом ничего не рассказывала. Мне задавали вопрос: связываю ли я проверку с ее смертью. Конечно же мои первые подозрения касаются работы. Поскольку личная жизнь для нее не была поводом для такого поступка. Вопрос с судом, о котором много говорят — это тоже не повод. Она по этому поводу не переживала».
Как рассказывает Людмила, следующий звонок от матери был около часа ночи, во время которого она сказала, что Людмила должна приехать к ней и увидеть ее. Я спросил:
—Что случилось?
— Приезжай ко мне быстрей. Тебе нужно меня увидеть.
-Что случило?
— Ты приедешь и все узнаешь.
Людмила пообещала, что приедет, но нужно подождать, поскольку сейчас ночь и ей просто не на чем приехать из Харькова в Одессу. А дальше был последний разговор:
«Затем она мне позвонила около пяти часов утра — это был наш последний разговор. Она просила прощения, она говорила о каких-то своих грехах. Просила прощения, говорила, что меня любит, что меня никому в обиду не даст. Она неоднократно повторила, что меня любит. Она просила быть с ней на связи — она молчала, я тоже молчала. Она не слышала мои вопросы, она просто молчала и говорила, как меня любит, что-то шептала. Она много раз сказала, что меня любит и сказала, что я прыгаю. И отключила телефон — это был наш последний разговор……».
У Людмилы больше вопросов, чем ответов, она только хочет, чтобы расследование действительно было, то есть оно было не формальным. Ведь она строила планы на будущее, а в субботу собиралась с подругами идти на шашлыки.
«Не понятно, почему она не хотела идти в общежитие, почему хотела уехать. Почему она собирала вещи? Почему она так переживала за меня и за всех остальных? На работе начальник подтвердил, что она была очень ценным сотрудником. И о нем она тоже плохо не отзывалась. В части меня убедили, что все ее любили и хорошо относились и для них это тоже шок.
Моя цель — чтобы это расследование не закрыли. Чтобы его не закрыли как обычное самоубийство без причины. Я хочу, чтобы было максимальное влияние на расследование, чтобы все доказательства были изучены в рамках расследования и никто ничего не упустил. Моя цель не сделать кого-то виноватыми, а чтобы в этом деде разобрались и не было халатного отношения к расследованию», — пояснил в заключении Людмила.
Подписывайтесь на наш Telegram-канал и Facebook